В американских тюрьмах находятся около 100 россиян — кто-то только ждет приговора, кто-то уже отбывает назначенный срок. Правозащитники думали, что на истории Виктора Бута (российского предпринимателя, осужденного в США в 2012 году) все закончится. Но, похоже, все только начинается — случаев задержания российских граждан по требованию США становится все больше.
Александр Ионов, вице-президент Международного комитета по защите прав человека, в интервью Федеральному агентству новостей рассказал, кто сегодня помогает российским заключенным, есть ли у них шансы на обмен и возвращение домой и почему нормы международного права по-разному работают в отношении России и других стран.
— Александр Викторович, сколько россиян сегодня находится в американских тюрьмах и в каких условиях?
— Около 100 человек. В России, в свою очередь, около 90 заключенных с американским гражданством. Тюрьмы в США очень разношерстные — все зависит от штата и его законодательства. Где-то люди не выходят на улицу сутками: так было с Марией Бутиной (российская активистка, арестованная в Вашингтоне в 2018 году по обвинению в связи с российской разведкой. — Прим. ФАН), которая до конца декабря проводила по 22 часа в камере. Есть места, где заключенных выпускают гулять, разрешают общаться, но уже после вступления приговора в силу. На этапе следствия, как и в России, идет изоляция.
Самое тяжелое для наших соотечественников — это отсутствие свиданий, которые практически невозможно организовать. Второе — это условия содержания. Медицинскую помощь не оказывают — это дорогая услуга в США, и в тюрьме никто этим не занимается. Экстренную помощь окажут, но если человек болен, то вывозить его в больницу или больницу ФСИН, как в России, не будут. Основной вопрос наших заключенных — финансы. Ты ничего не организуешь себе, если у тебя нет денег.
— На что требуется больше всего денег?
— Все вопросы решает адвокат. Не будет никаких побед в вашем деле, если адвокат приставлен по назначению либо у него недостаточно должного опыта и возможностей. В этом случае на 90% ждите тяжелых последствий решения по делу, которое он ведет. И наоборот: благодаря работе адвокатов Бутиной из материалов дела судом и прокуратурой убраны статьи, обвиняющие ее в шпионаже, осталась только статья, обвиняющая ее в работе незарегистрированным иностранным агентом. Но адвокат в США — это очень дорого, от 300 до 750$ за час работы.
Адвокатам Бутиной мы сейчас должны выплатить полмиллиона долларов, потому что подписали определенные обязательства перед ними и теперь собираем средства. Благодаря сборам через Интернет, телевидение, фонды мы смогли привлечь 1 млн 200 тысяч рублей. А всего нужно 30 млн, так что нам еще 28 млн рублей нужно где-то найти… Основной суд у Бутиной назначен на 12 февраля, и нам бы хотелось сохранить адвокатов до этого времени. Я благодарю всех, кто не остался безучастен к этому.
К сожалению, финансово официальная Москва никак не помогает, хотя я считаю, здесь должны работать государственные механизмы. Об этом мне не раз говорили в Минюсте США, где при посольстве есть адвокаты и специальный фонд. У нас таких аналогов нет.
— Кто с нашей стороны может помочь попавшим в такую беду россиянам, как складывается ситуация?
— Я считаю ситуацию гиперкритической. Механизмы защиты россиян в таких случаях отсутствуют. Их было два, но сейчас один самоликвидировался за счет другого. Раньше выделять грантовые субсидии на защиту прав наших граждан за рубежом мог Фонд защиты прав соотечественников при МИД и Россотрудничестве. Сейчас он отказал Бутиной в получении гранта, сославшись на то, что его должна выдать Ассоциация юристов России.
Эта ассоциация была создана только в ноябре прошлого года, и там пока не знают, как будет строиться процесс, сколько денег будет в бюджете и сколько они могут выделять. Но ассоциация исключила действия Фонда защиты прав, и мы попали в яму бездействия. Распределение средств идет настолько медленно, что людям приходится либо собирать деньги через Интернет, либо надеяться на адресную помощь частных лиц, либо продавать имущество и вкладывать эти деньги в адвокатов, без которых совсем беда. Дела Богданова, Лисова, Бутиной — это те истории, которые требуют финансирования прямо сейчас, а его нет.
Официально наша власть может помочь только консульским доступом: когда сотрудники дипмиссии выезжают в тюрьмы для проверки условий содержания россиян, состояния их здоровья и вынесения рекомендаций. Но иногда это служит раздражающим фактором: есть случаи, когда после приезда дипломатов следуют ограничения и ужесточения режима содержания. Если после свиданий или телефонных переговоров аналитический отдел Федерального бюро тюрем находит в расшифровке бесед хоть малейшие подозрения, то заключение влечет репрессии или ложится на стол прокурора и добавляется к материалам уголовного дела.
— Какие механизмы вы хотели бы видеть в арсенале государства для защиты прав россиян?
— Я думаю, что нужны свои офисы на территории тех стран, которые будут заниматься правозащитной и адвокатской деятельностью. Нужно иметь сеть своих юристов, которые могли бы войти в дело. Как показывает практика, у многих американских адвокатов часто «пропадали» материалы дела, важные элементы доказательной базы, и это влияло на решение суда. Наша задача — создать при посольстве или вне зависимости от них офисы с людьми, обладающими возможностями представления наших граждан в суде, в сотрудничестве с адвокатами.
— Какие возможности есть у Комитета по защите прав человека при ООН?
— Комитет прикладывает максимум усилий для развития гуманитарного сотрудничества. Мы собирали деньги для многих задержанных россиян, что позволяло оплачивать услуги адвокатов; помогали с наймом адвокатов; делали заявления правозащитных экспертов по тем или иным кейсам; готовили экспертизы для судов. Мы занимались межсемейным урегулированием, когда было необходимо помочь россиянкам вывезти детей на родину из Турции, стран Латинской Америки, Ближнего Востока.
У нас много известных и сложных дел — Бут, Ярошенко, Лисов, Осипова, Богданов… В будущем мы надеемся оказывать более комплексную помощь. Помимо этого, уже вне Комитета, мы запланировали учредить в России и США двусторонний правозащитный центр, который будет заниматься мониторингом защиты прав человека, условий содержания заключенных, доносить информацию о состоянии здоровья людей, их нуждах, и в случае нарушений прав человека — фиксировать их и оперативно реагировать. Российские заключенные в Америке — это способ показать, что США распространяют свою юрисдикцию на весь мир и никто не в состоянии эту ситуацию изменить.
Мы попытаемся через гражданское общество начать процесс гуманитарного сотрудничества, иначе эта ситуация зайдет в политический тупик. Тем более что после прихода к власти демократов в палате представителей американские адвокаты ожидают в ближайшее время новых арестов россиян. Так что я должен констатировать, что арестованных наших граждан за рубежом будет еще больше. И очень печально читать на сайте МИД РФ предупреждение выезжающим за рубеж.
— Значит, это предупреждение можно считать актуальным? Кто тогда попадает в зону риска? Бизнесмены, журналисты, туристы с друзьями в США?
— Все. Журналисты — тем более. В США все происходит быстрее, но у них есть еще и соглашения с рядом стран о взаимной выдаче. По нашему опыту, основные зоны экстрадиции сейчас — это Таиланд, Испания, Мальдивы, Финляндия, Норвегия, да практически весь мир. Есть закрытые списки, и это не списки Интерпола, к ним нет доступа у обычных смертных. Вы никак не можете проверить, есть ли вы в них, но если есть — вас арестовывают.
— Что нужно делать человеку, которого неожиданно арестовывают в другой стране?
— Сразу передать все цифровые носители сопровождающему его человеку или уничтожить их. Если не получится — заблокировать и лишить доступа к ним. Любая фотография может сказаться против вас. Был случай, когда человеку отказали в бесплатном адвокате, потому что у него на телефоне нашлась… фотография пачек денег. Звучит дико, но из-за этого адвоката сняли.
Второе — сразу требовать права на консульский доступ, информирования дипмиссии и родных.
Нанимать адвоката и требовать переводчика, не подписывать никаких бумаг. Если это политический вопрос, то его надо сразу поднимать на самый высокий уровень, сообщать в СМИ и действовать максимально оперативно. Конечно, семье надо сразу подтянуть финансы для оплаты адвоката в США, желательно, чтобы кто-то из родственников мог подписать бумаги, осуществить доступ адвоката. Словом, надо сделать все, чтобы ситуация стала известна общественности и дипмиссии и заработали те механизмы, которые защитят человека.
— Стоит ли надеяться на обмен?
— Российская сторона несколько раз выходила с предложением обмена, но ей было отказано. Кроме того, Россия не занимается дипломатическим, политическим шантажом в виде захвата иностранных граждан и последующего их обмена, как это делали недавно Китай и Канада. Мы такого всегда сторонились, потому что это накладывает определенное бремя на межнациональные отношения, политические, на экономический диалог.
— Как оцените положение наших заключенных в украинских тюрьмах?
— Там вообще катастрофическая ситуация: список из 70 человек сейчас. Надо моряков, которые у нас сидят, обменять на всех тех, кто находится на Украине. И все, закрыть этот вопрос, потому что использовать людей в политических целях очень плохо, и последние провокации Украины ни к чему хорошему не приводят. Если бы дело было в США, там бы никто таранить их судно не стал. И тормозить при таране. И вообще орать им в рупор и гоняться за ними весь день. Там их просто бомбанули бы, потопили, и никто слова бы не сказал.
А у нас из каждого утюга звучит, что провокации продолжатся. Люди, которые встанут за штурвал судна и направятся в сторону Керченского пролива, будут провокаторами. Хотя я не вижу никаких проблем с точки зрения международного права в том, чтобы уведомить российскую сторону о прохождении судна. Они просто не хотят это делать. Мы, в свою очередь, сделали то, что должны были.
— Да, но теперь мы почему-то выглядим как злодеи, которые держат в тюрьме невинных украинских моряков…
— Была ситуация, когда сотрудники «Гринписа» поднялись на [нефтяную платформу] «Приразломную» — и весь мир требовал их отпустить. Им вынесли административный арест и штраф и отпустили. Но вопрос в том, что это была сознательная провокация, направленная на то, чтобы Россия меньше присутствовала на арктическом шельфе, об этом говорили даже на Западе. Поэтому западной публике нужно время, чтобы разобраться в вопросе, это не сразу произойдет.
— В ООН все чаще находится, в чем обвинить Россию. Когда уже перестанут звучать истории о недоказанном нарушении прав крымских татар в Крыму?
— Знаете, когда готовился доклад по ситуации в Секторе Газа, США и Израиль вышли из Совета по правам человека, чтобы оградить себя от проверок. Россия в нем остается, потому что чтит нормы международного права. Я был в Крыму в период референдума, общался с представителями крымских татар и знаю, что там доходило до серьезных провокаций со стороны духовенства и тогда существовавшего Меджлиса1 (запрещенная в РФ организация. — Прим. ФАН) против воссоединения Крыма с Россией.
На конференциях в Европе мы часто слышали о крымском вопросе — туда приезжали Джемилев, Чубаров и вопили на тему нарушения прав человека в Крыму. Что ж, ездят они на деньги европейских организаций, живут за их счет, что им еще говорить. Крым — сложный политический вопрос, можно бесконечно на эту тему голосовать, но все эти голосования носят рекомендательный характер и не могут сказаться на внутренней или внешней политике России. Если бы в Крыму действительно были бы какие-то нарушения, почему тогда международные наблюдатели отказываются ехать в Крым? Российский МИД не против — встретят, отвезут, все их приглашают, но никто не едет.
— В ОБСЕ недавно прозвучали обвинения России в нарушении прав человека в Чечне. Насколько они состоятельны?
— У нас быстро и своевременно работают коллеги в ОНК, не дает расслабиться и адвокатское сообщество: любая история, связанная с нарушениями, моментально расходится, ничего не скроешь. Безусловно, на Кавказе есть национальные традиции, свои внутренние противостояния. Этот регион сложный, да и в любой стране есть свой сложный регион.
Наверно, это все-таки наше дело — как мы на исконно нашей территории с вековой историей будем решать те или иные вопросы. Устав ООН говорит о невмешательстве во внутренние дела государства и неиспользовании наднациональных институтов как факторов давления на официальную власть. Но сегодня так и происходит, все отчеты носят популистский характер. Мол, «имеются нарушения».
Почему тогда никто не поедет в Чечню проверить? Когда надо сформировать границы заново, наблюдатели находятся и ничего не боятся, они приезжали и в Судан, и на Голанские высоты. А когда стоит вопрос политической ангажированности, то сразу либо ехать небезопасно, либо что-то еще мешает… Все хотят принимать только политические решения. Значит, будем ждать, пока их «отпустит».
1 Организация запрещена на территории РФ.
Автор:
Евгения Авраменко
Источник: